"Наш комментарий запоздал"

Наш комментарий запоздал. 
Снег на губах уже не тает.
Последний раз в последний бой
Последних нас не посылают...

Мы живы, но погиб король,
А как он рвался в этот бой!
Всех торопил и всех достал,
На суматоху уповал.

Был в двух шагах от всех от нас
Нас было больше, чем сейчас.
И вот бессмысленный финал:
Мы живы, а король упал!

(Генрих Чепукайтис)                      

Он родился в 1935 году в Ле­нинграде. Война, блокада, эва­куация. Шахматными  учителями его  были Борис Владимиров, Владимир Макогонов, Семён Фурман. Но главным педагогом стала  ПРАКТИКА. Сотни тысяч сыгранных партий. Он признавался: «Мне было скучно овладевать всеми премуд­ростями, скоро я оставил эти за­нятия, классического шахматно­го образования так и не получил, моим единственным и великим тренером стал блиц, и рука сама научилась в считанные секунды находить правильные поля для фигур».

БЛИЦ! Он стал его страстью. За бесчисленными партиями блиц Чепукайтис проводил дни, неде­ли и месяцы, и, хотя в турнирах успехи его были много скромнее, в блице ему было мало равных.

ИГРА! Это было то, чем он жил. Он играл всюду: в Чигоринском клубе, в клубах различных Двор­цов и Домов Культуры, летом – в ЦПКО,  в парках,  в Саду  отдыха. Вокруг его партий всегда толпились болельщики и почитатели; он любил играть на публике, любил, пока соперник задумывался над ходом, переки­нуться с кем-нибудь словцом или, не торопясь, размять очередную папиросу, не обращая внимания на повисший грозно флажок.

Чип не был профессиональ­ным шахматистом. Всю жизнь до выхода на пенсию он проработал электросварщиком: спецовка, за­щитный щиток от снопа разлета­ющихся искр, все как полагается. Знавшие его в таком качестве ут­верждали, что он был сварщиком высокой квалификации.

Он вставал в пять, если во­обще ложился, чтобы поспеть к заводской проходной, и можно было только удивляться, как он выдерживает такой ритм жизни: все вечера, а очень часто и ночи были отданы игре.

Излюбленное начало Чепукайтиса с выходом слона на g5 после первого хода ферзе­вой пешки имеет своим началом нелюбовь и нежелание изучать другие, более солидные дебюты. Это было его любимой стратеги­ей: вывести слона за цепь пешек, после хода l.d4 только очень сла­бо обозначенную, и, тут же раз­меняв этого слона, начать проры­вать траншеи для другого.

В искусственном мире шахмат все фигуры были для него жи­выми существами, но любимым был конь. Он признавался не раз: люблю коней, без коней шахматы были бы просто скучны. Как он их только не называл: и элита фа­уны доски, и горбунок, и лошадь, и скакун, и мерин, и кляча. Уви­дев размен слона на коня, пред­принятый Deep Blue на четвер­том ходу в партии нью-йоркского матча с Каспаровым в 1997 году, Чепукайтис был в восторге: «Наконец-то компьютер начал понимать что-то в шахматах!»

С наибольшим эффектом вы­явилась идея этого хода в партии Чепукайтиса против Тайманова в одном из чемпионатов горо­да по блицу, когда его соперник после ходов l.d4 d5 2.Cg5, одер­нувшись, сыграл 2...е6. В то же мгновение ферзь черных исчез с доски, как будто Чепукайтис и не ждал другого хода, а гроссмейс­тер, смешав фигуры, сказал в сер­дцах:

«Вам пивом торговать, а не в шахматы играть...»

Чепукайтис полагал, что, десятки тысяч партий, ко­торые он сыграл таким образом, являются достаточным основа­нием, чтобы назвать этот дебют  его именем. Черными Чепукайтис играл различные системы с фианке-тированием чернопольного сло­на, но излюбленным дебютным построением его была система Уйтелки. В этой системе, где чер­ные добровольно отдают иници­ативу сопернику, белые лишены каких-либо конкретных реко­мендаций теории, и, если дейс­твуют шаблонно, пружина пози­ции черных может раскрутиться сама собой. По настроению он мог применить эту защититель­ную систему и белыми, вызывая огонь на себя.

Впервые он стал чемпионом Ленинграда по блицу в 1965 году, опередив многих титулованных шахматистов. Формально Чепу­кайтис не был тогда даже масте­ром: хотя он и выполнил к тому времени мастерский норматив, квалификационная комиссия после просмотра партий решила звания пока не присваивать: сы­роват, пусть еще поиграет.

На следующий год Чепукайтис решил сыграть в чемпионате Мос­квы по блицу, но в финал первенс­тва его не пустили. Это значило: приезд в столицу ночным поездом, выигрыш полуфинала, но­чевка на вокзальной скамье и на следующий день - блистательная победа впереди многих известных мастеров и гроссмейстеров!

Но главным и любимым по­лем сражения для него оставался Чигоринский клуб родного города. Он играл в чемпионатах Ленинграда, потом Петербурга по блицу 47 раз. Шесть раз побеждал в них, в последний раз в 2002 году, когда ему было уже шестьдесят семь. Для него самого этот день был личным праз­дником, он появлялся в клубе гладко выбритым, в белоснежной рубашке и при галстуке. На спор­тивных страницах старых под­шивок «Вечернего Ленинграда» можно найти еще фотографии легендарного блицора и статьи об этих чемпионатах под привычной шапкой «Опять Чепукайтис!»

Время остановилось для него в ночь с пятого на шестое сентября 2004 года в Паланге, где он играл свой последний в жизни турнир.

Узнав о турнире, сразу загорел­ся идеей поехать в Литву. Сказал: «Пора посетить родину предков». Он умер в Паланге на третий день во сне от сердечного при­ступа. В его видавшей виды спор­тивной сумке остались дискеты с собственными партиями, ко­торые он пытался продавать, но большей частью раздаривал. Как и собственную, ставшую уже ра­ритетом, книжку.

Да двадцать пачек взятых с собой впрок дешевых питерс­ких папирос «Беломорканал» — единственного сорта, который он только и признавал.

Генна Сосонко

(Отрывки из предисловия ко 2-му изданию книги Мастера Спорта СССР по шахматам Г.М. Чепукайтиса  «Спринт на шахматной доске»)